Эміграція
Chemix — эмігрант з Украіны, які жыве ў Берліне. Тут ён зарабляе і жыве вулічнай музыкай, аддаючы перавагу псіхадэлічнаму гучанню і імправізацыі перад каверамі і плэйлістамі, а шуму S-Bahn — перад клубамі і сцэнамі. Nottoday пагаварыла з Chemix’ам пра яго гук, Берлін і вулічную музыку.
Аб музыке і гуке
— Помнишь, когда ты понял, что музыка может быть психоделической?
— Да, мне кажется, что изначально, до того как я стал подростком, я особо не признавал Pink Floyd и т. д. Мне казалось, что они — размазня, вот это всё. Но потом брат деда показал мне Pink Floyd, и я такой: «Интересное атмосферное звучание».
А потом я послушал The Doors, тексты Моррисона, попереводил это всё — и такой: «Да, вот это глубоко, конечно, вот это переливы».
— Ты хочешь сказать, что та музыка, которую ты играешь, — это продолжение психоделического рока 60-х, 70-х, отсылка к тому времени?
— Так или иначе, да, истоки там. Но звук не стоит на месте. Можно это так рассматривать, но, мне кажется, это уже абсолютно другая музыка.
Как минимум, они играли в основном на аналоговых инструментах, сейчас фактически весь звук — на цифре. Из этого и разница: раньше звук был тёплый, ламповый, а теперь — рваный и digital
— Как ты описал бы свой звук человеку, который никогда не пробовал ничего сильнее кофе?
— Я думаю, это что-то среднее между драйвом металла и техно и ощущением, когда тебя просто прёт от хорошего настроения. При этом — с некоторой поэтичностью, с подчёркиванием происходящего. Как будто ты очень-очень ощущаешь текущий момент, вот и всё.
— Что для тебя важнее — техника или транс в музыке?
— Серьёзный вопрос. Наверное, техника, потому что без неё ты можешь поддержать себя в каком-то трансе, но прикол музыки в том, что это коллективная штука. То есть, да, наверное, всё же транс важнее. При этом, если у тебя нет техники, показать, что у тебя на душе, тоже не получится. Но, пожалуй, душа важнее. Если просто без идеи ебашить музло ради техники — металл, например, — там таких групп много. У них всё очень технично, круто сыграно, круто спродюсировано, но нет трансовой составляющей. Транс важнее.
— Используешь ли ты шум города как часть музыки? Ты играешь на улице?
— Да, я хотел бы включить это в свои треки — этот шум S-Bahn. По-моему, это просто essential, очень важная составляющая берлинского звучания. Слушаешь других диджеев — и там тоже вставляют разные берлинские звучки. Когда играешь на улице, скорая проедет — можно под это что-то сыграть, чтобы люди тоже это ощутили.
Что-то страшное происходит, или менты проезжают — можно сыграть что-то более панковое.
Шумовая составляющая, мне кажется, в музыке очень важна. Уже лет 50 шум используют — это важная часть.
— Какой характерный шум у Берлина?
— Мне кажется, шум Берлина — это вой поездов, звук S-Bahn, вот это пикание дверей, шум отъезжающего поезда. Тут ещё есть прикольный поезд, который при старте играет «до-ре-ми-фа-соль-ля-си». Так что да, я думаю, это звук поездов.
— Часто в психоделическом роке используются луперы, delay — повторяющиеся элементы. Почему именно они? Как они воздействуют на человека, на восприятие музыки?
— Возвращаемся к вопросу, что важнее в музыке — транс или техника. Используя все эти delay, у тебя получается паттерн, похожий сам на себя, но он немного меняется. Всё техно строится на delay. Меняются фильтры, звучат разные частоты, при том что одна нота повторяется. Один звук можно очень по-разному обрабатывать.
Пра горад і вулічнае жыццё
— Почему именно улица, а не сцены или клуб?
— Это вопрос с подколкой? Я бы хотел перейти в клубы, но мне кажется, что улица очень сильно учит взаимодействию с людьми. Если ты своей музыкой цепляешь людей — они реально останавливаются. Те, кто любят подобный звук, глубину в музыке, — эти люди останавливаются и слушают.
Если ты научился на улице цеплять таких людей, то на сцене твоё звучание будет ещё интереснее, потому что ты знаешь, как не просто взаимодействовать с толпой, а как работать с коллективным бессознательным.
— Что ты чувствуешь, когда кто-то проходит мимо и не останавливается?
— Я не знаю, я особо не смотрю на прохожих, очень редко. Я обычно в игре. Когда оглядываюсь, смотрю скорее на людей, которые стоят, смотрят, и пытаюсь с ними какую-то невербальную связь поддерживать. Смотреть на тех, кому неинтересно, нет смысла.
— Как реагируют местные или туристы на твою музыку? От кого больше отзывчивости?
— Поначалу, приехав в Берлин, я думал, что целевая аудитория — туристы. До этого катался по Европе с уличной музыкой и думал, что лучшая аудитория — они. Но, приехав в Берлин, в какой-то момент мне наскучило то, что я играл. Я же до этого много каверов играл, и в какой-то момент это надоело.
Я понял, что на туристов работает только то, что они знают — поп-культура. Если играешь что-то попсовое, оно цепляет, но не тех людей, с которыми интересно общаться.
Со временем я понял, что самая крутая аудитория в Берлине — это рейверы. Если ты цепляешь рейверов, то реально круто: чувствуешь отклик, и в музыке появляется больше энергии.
— Какие места в Берлине ты считаешь по-настоящему живыми, где чувствуешь, что музыка дышит вместе с городом, где она превращается во что-то единое?
— Мне кажется, Warschauer Straße и Friedrichstraße, но это достаточно попсовые места. В последнее время мне нравится играть под клубами — это интересно. Чувствуешь, что подходит людям, которые выходят из клубов: у них как afterparty — стоит чувак на улице, играет музыку. Это интересный момент.
Самые живые, трогательные моменты во время уличной игры случаются ночью, в местах, о которых бы никогда не подумал.
— Берлин сейчас называют механическим раем. Чувствуешь ли ты в нём свободу или, наоборот, холодную систему?
— Эта холодная система, конечно, чувствуется. Но Берлин — это не Германия. Это не та холодная машина, которой является, в принципе, Германия. Берлин всё-таки другое. Тут тоже чувствуется это, но город настолько свободный, чувак! Простор для творчества. Если у тебя есть инициатива, чтобы что-то воплотить, — это, наверное, лучшее место, чтобы это сделать.
Пра сэнсы і псіхадэліку
— Что такое для тебя психоделия — звук, сознание, форма протеста или просто эстетика?
— Наверное, это расширенное сознание. Конечно, и эстетика тоже, но в целом — расширенное сознание, истекающее из момента.
Такая некоторая синестезия: когда все органы чувств перекликаются друг с другом и создаётся общая визуально-звукозапаховая картина.
Думаю, вот это и есть психоделия.
— Влияют ли твои состояния, сны или воспоминания на музыку, которую ты создаёшь?
— Да, определённо. Как у любого артиста: почувствовал что-то — ты как губка, которая впитывает. Или как плёнка для камеры: впитываешь чувства, потом через себя их преображаешь. Это и есть задача артиста — превращать полученные чувства в продукт.
— Есть ли у тебя личный опыт, который изменил восприятие звука или времени?
— Да, тот момент, когда я перестал играть чужую музыку и начал целиком отдаваться. Иногда ловил странные состояния, когда целую ночь играешь, потом очень уставший, но кайфовый возвращаешься. У тебя глаза уже закрываются, и любой звук, который ты слышишь, отдаётся эхом. Это эхо откликается психоделической гитарой — многоповторяющейся. Любой звук размножается гитарой. Очень интересное состояние.
— Что ты думаешь о связи между уличной музыкой и изменённым состоянием сознания?
— Если ты слишком обдолбан, ты не сможешь играть. Но так или иначе, нужно какое-то топливо. На трезвую можно играть, но долго не вывезешь — просто станет скучно.
Пивко, косячок — важная составляющая, я считаю.
— Если бы музыка могла говорить о себе, что бы она сказала миру сейчас?
— Что нужно объединяться и не загоняться по поводу всякой фигни. Я сам этим страдаю, но, мне кажется, человечеству нужно просто объединяться, меньше думать о хуйне, кайфовать и делать то, от чего кайфуешь.