Эміграція
Наша каманда “Не сёння, не ўчора, не заўтра” працягвае гутарку з Сашай і Чэдам. У другой частцы інтэрв’ю з рубрыкі “Амерыканская мара” Саша і Чэд дзеляцца сваім стаўленнем да “Амерыканскай мары”, разважаюць пра тое, ці з’яўляецца Амерыка па-ранейшаму апорай дэмакратыі? І як не апынуцца зачыненым у амерыканскай культуры?
Саша і Чэд, эмігрантка і мясцовы
— В США есть беларуская диаспора. Общаешься ты с ней после переезда?
Саша: Я, если честно, вообще ни с кем не общаюсь. Не знаю, есть ли община как таковая, но чаты в телеге и фейсбуке “беларусы в США” точно есть. Я искала, есть ли там кто-то из окрестностей Кливленда, но потом подумала, что странно заводить знакомства исключительно по национальному признаку, и забросила эту затею.
Фота з асабістага архіву Сашы і Чэда
— Что, по твоему мнению, является самым большим различием между американской и белорусской культурами?
Чед: Я думаю, что моя главная цель — показать ей различные места и способы, чтобы избегать американской культуры, показать ей пространства и методы, с помощью которых она может сохранять свою родную культуру и образ жизни, чтобы они оставались живыми и процветающими.
Моя второстепенная цель — показать ей хорошие или, по крайней мере, забавные аспекты американских культур. Важно уметь замечать разные культуры в Америке. Я вожу Сашу и детей в чёрные кварталы, где я жил, а также в глубинку, где поддерживают Трампа. Я показываю им всё, чтобы они увидели эти различия. Чем больше культурных различий вы замечаете, тем меньше вы будете чувствовать себя запертыми в “Американской культуре”.
Существуют огромные различия между американской и беларуской культурами. Самое очевидное различие — это то, как бедные люди относятся к своей территории, будь то арендованная или собственная, в Беларуси и Америке соответственно. Беднейшие беларусы ухаживают за своей территорией и проявляют креативность в каждом уголке своего дома, как внутри, так и снаружи, независимо от того, насколько они стары и изношены.
В то время как беднейшие американцы, кажется, сдаются и перестают творчески использовать и поддерживать свои пространства; капитализм их поглотил. Они выглядят как отходы, производимые капиталистической системой, и так же выглядят их жилища.
Это великий парадокс: как выглядит капитализм без денег? Посмотрите на беднейших, погрязших в долгах американцев, будь то белые или чёрные, и вы увидите, что капиталисты с деньгами — это ужасающая картина, но, возможно, ещё более ужасающая — это капиталисты без денег. Остальные мои мысли о белорусской культуре я оставлю для другого разговора, потому что я очень люблю её, и мне трудно объяснить всё это в контрасте с американскими культурами.
— В Беларуси до сих пор диктатура, а в Америке сейчас популярна “правая” волна. С чем это связано? Ведь Америка позиционирует себя как оплот демократии?
Чед: Что меня интересует в этом вопросе, так это как лучше сформулировать ответ на этот вопрос.
Как американскому анархисту, мне сильно надоело слышать фразу “Америка всё ещё демократия.”
Во-первых, американцы отказываются от демократических институтов, которые они когда-то создали на уровне районов и рабочих мест, по крайней мере с времён Рейгана, а, возможно, и раньше. Настоящее демократическое ядро среднестатистического американца исчезло, потому что они больше не полагаются на него и не используют его ежедневно на работе и в своих районах.
Я вырос в пригородном районе под названием “Lake in the Woods Trail”. Там есть комитет развития, который, насколько я знаю, устроен демократически, но никто не приходит голосовать, и он всё равно функционирует, не информируя никого, куда идти, чтобы пожаловаться, проголосовать или как-то иначе участвовать.
Сейчас в городах есть районы, организованные анархически, и у них есть потенциал для настоящего культурного роста. Кампания Берни Сандерса показала, насколько недемократичны рабочие места в Америке. Хотя в этой сфере был достигнут некоторый прогресс, и в Америке больше прогрессивных демократических рабочих мест по сравнению с остальным миром, правая волна, которую мы видим сейчас, — это проявление смерти демократии в повседневной жизни людей в этой стране.
— Не секрет, что в СЩА правит капитализм. Как ты воспринимала капитализм, живя в Беларуси, и как твоё восприятие изменилось после переезда в США?
Саша: Капитализм — он в голове. Вопрос в том, хочешь ли ты на этот крючок попадаться или нет. Мне кажется, что в Беларуси я была больше склонна к потреблядству, чем тут. Осознание приходило медленно, но пришло. Проводить какую-то прям активную борьбу я не буду, это надо быть или очень юным, или упрямым и не сильно рассудительным. Но свои тихие шаги я делала как в Беларуси, так и в Грузии, и в США: реюз, ресайкл, по возможности секонд-хенд или стоки. Я почти не пользуюсь косметикой, у меня одно мыло для всего и шампунь. Мебель мы купили на аукционе, роскошные старинные вещи за небольшую сумму.
Фота з асабістага архіву Сашы і Чэда
Но в крайности я не впадаю. Если ребёнок просит Макдоналдс — могу и купить. Или выпить кофе в Старбаксе, когда засыпаю за рулём. Тише едешь — дальше будешь.
Невозможно научить детей избегать капитализма. Анархизм по отношению к капитализму — это вопрос осознанного выбора, а не только воспитания. Я стараюсь растить своих детей свободными, не запрещая, но объясняя, прививая не запреты, а свободу. Тогда, я надеюсь, во взрослом возрасте они смогут сделать осознанный выбор, а не возжелать запрещённого в детстве.
Что я хочу всем вышесказанным сказать: если ты хочешь потреблять и не хочешь об этом думать — ты будешь это делать и в Беларуси, и в США. А если немного включить мозги, то и там, и там реально выстроить достойный, честный баланс.
— Какие плюсы и минусы капитализма вы видите в США?
Чед: Я не вижу никаких плюсов в капитализме ни здесь, ни где-либо ещё. Однако я также ненавижу системы “тоталитарного социализма”. Любые плюсы, которые можно увидеть в китайской системе, происходят из эпох культурного развития, предшествующих тоталитаризму.
Почти всё, что делает правительство, навязчиво и разрушительно для экосистем и коренных культур (хотя суммарный эффект массового производства солнечных панелей на изменение климата действительно полезен). Проблема не в том, что “большое государство” не может сделать что-то правильно. Дело в том, что государство действует навязчиво и в больших масштабах, что обычно ужасно для живых существ на малых уровнях, таких как экосистемы, районы, поля, леса, пруды, озёра, реки и т. д.
Государства начинают считать в больших масштабах, порождая проблемы в малых. Экологическое творчество начинается с малого оно работает, распространяется и растёт за счёт горизонтальных связей. Именно это и должно стать нашей моделью.
— Что для тебя означает “Американская мечта”? Как она соотносится с твоими личными целями и амбициями, если соотносится?
Саша: Если честно, я и в клишейном формате не очень понимаю, что это значит, “Американская мечта”. Даже пошла загуглить 🙂 Наверное, как я это вижу, будучи тут, — так это возможность мечтать о том, о чём тебе хочется.
Хочешь — мечтай о доме с белым забором и идеально подстриженным газоном, хочешь — о трейлере, работе “на отъебись”, пиве по вечерам и чтоб можно было стрелять из ружья по банкам, хочешь — мечтай о миллионах, хочешь — о крэке, хочешь — о социалистическом строе, а хочешь — не мечтай вовсе.
Я о своём мечтаю и, слава богу, имею на это право, даже если делаю это слишком громко.
Фота з асабістага архіву Сашы і Чэда
— Веришь ли ты в “Американскую мечту”? Если да, то как она проявляется в твоей жизни?
Чед: Нет, у меня никогда не было “Американской мечты”. С самого детства, до подросткового возраста, мои единственные мечты были связаны с тем, чтобы уехать из Америки и подальше от американской жизни, прикоснуться к чему-то настоящему.
В 15 лет я стал коммунистом, а в 19 лет – анархистом (что для меня означает либертарный социалист). Но помимо этого, мои мечты всегда были направлены на то, чтобы уйти от корпоративной мечты, от миров, которые корпорации продают детям.
Все другие культуры были для меня как мечты, и я влюблялся в них. Единственный аспект “Американской мечты”, который мне нравится, – это идея, что не нужно ассимилироваться. Я жил в Китае 10 лет. Меня всегда удручало, что я не мог иммигрировать по-настоящему и принести подлинную часть своей культуры в то место, где я осел. В Америке всегда можно сделать что-то подобное. Так что наша “Американская мечта” – это быть беларусами здесь, может быть, немного китайцами в некоторых аспектах. Например, я буду учить наших детей китайскому языку и тому, как выращивать овощные сады, как это делают китайцы.
— Как ваши взгляды на экономические системы изменились после жизни в трёх разных странах?
Чед: Думаю, самое странное, чему я научился в Китае, – это как быть анархистом по-китайски. Китай, возможно, худшее место для иммиграции, если ты белый или чёрный, но если ты хоть немного похож на китайца, можно “иммигрировать” в жёстком, панковском стиле.
Рядом с моим университетом на юге Шанхая была железная дорога, и крестьяне начали строить вдоль неё трущобы. Было около 50 лачуг, каждая из которых имела маленький огород размером 3 на 3 метра; у некоторых были утки, живущие в канаве вдоль железной дороги. Эти лачуги были построены из всего бесплатного, что можно было найти: пластиковых пакетов, брезента, шин, бетонных плит, вырванных из дороги, палок, грязи, винтов со старых стройплощадок.
Грузия показала нам обоим, как разумно использовать уникальный климат и почвы. Например, в США, если у тебя слишком много солнца на лужайке или балконе, ты идёшь в Home Depot и покупаешь, что предлагают, например, навес за 350 долларов, гипотетически. В Тбилиси люди выращивают виноградные лозы, которые, обожают солнечный свет, разрастаются в тенистые навесы над балконами.
Если у тебя есть солнце, вода и почва, неамериканцы всегда рационально используют эти элементы, чтобы улучшить свою жизнь, и в результате меньше покупают. Всё это очень вдохновляет. Наш идеал здесь — жить по этим примерам, покупать как можно меньше и выращивать всё, что нам нужно.
— Ты керамистка, твоё образование и профессиональный опыт из Беларуси помогли тебе найти своё место в Америке?
Саша: Я пока ещё не знаю, мы уже больше двух месяцев ждём печь и гончарный круг, чтобы начать работать. Я исследую возможности Инстаграма, говорю с ИИ, с живыми людьми, пытаюсь понять, как сделать так, чтобы успешно продавать свои изделия тут. Насчёт качества и стиля своих изделий я не волнуюсь вообще, я за них отвечаю и мне не стыдно. А вот продажи — да, мне это сложно, я керамист, а не маркетолог.
— Чувствуешь ли ты ностальгию по Беларуси? Если да, то как справляешься с этим чувством?
Саша: Мне кажется, что я убила в себе возможность ностальгировать. Потому что это было бы слишком травматично. Я скорее мечтаю приехать в Беларусь, когда будет такая возможность. Как я буду показывать любимые места детям. Как буду пить пиво с мужем в памятных закоулках 🙂 Как увижу свою бабулю. То есть я заменила упоение сладостными картинками из прошлого на придумывание таковых в будущем. Это менее болезненно.
— Как твоё понимание белорусской истории и культуры изменилось после встречи с Сашей? Что ты знал о Беларуси?
Чед: Я познакомился с Сашей через нашего общего беларуского друга, парня, увлекающегося панк-роком. У Саши, наверное, самая глубокая связь с беларуской историей, которую я знаю. Личная история среднего белоруса часто быстро заканчивается и уходит корнями в Польшу или Россию, так как родители приехали со всего Советского Союза. Но история Саши глубоко белорусская, уходящая корнями в далёкое прошлое. Саша и её родители — неисчерпаемые источники белорусской культуры.
Фота з асабістага архіву Сашы і Чэда
— В Америке слышали что-нибудь про Беларусь и ситуацию внутри страны?
Чед: Очень немногие американцы знают о Беларуси. Я сам не знал о Беларуси, пока не переехал в Китай и впервые не встретил белоруса.
— Какие планы у вас есть как у семьи, живущей на пересечении двух культур?
Чед: Мы окружены Америкой здесь, поэтому наш план — сохранить как можно больше белорусской культуры внутри нашего дома.
— Что бы вы посоветовали тем, кто хочет эмигрировать в Америку?
Чед: Иммиграция в США является бюрократически сложной и финансово трудной. Я был бы рад дать советы кому-то, если бы они попросили о помощи по конкретному случаю, но жизнь научила меня, что универсальные советы, вероятно, не имеют никакой ценности.